09-07-2023
Космицизм (англ. Cosmicism) — литературная философия, созданная американским писателем Говардом Филлипсом Лавкрафтом[1][2]. Лавкрафт был автором философских историй ужасов, включающих оккультные и мистические явления, такие как духовная одержимость, метисация рас инопланетян, космогония и другие, — эти темы со временем способствовали развитию личной философии Лавкрафта[3].
Философия космицизма Лавкрафта утверждает, что «во Вселенной нет видимого божественного присутствия, такого как Бог, и что люди совсем незначительны в более широкой схеме межгалактического существования»[4]. Самая популярная тема в произведениях Лавкрафта — страх человечества перед своей незначительностью или перед лицом непостижимо большой Вселенной[5][6][7]: страх перед космической пустотой[8]. Лавкрафт подробно выражает эти идеи в рассказе «Зов Ктулху»:
Мне кажется, самая милосердная вещь в мире — это неспособность человеческого разума связать воедино все его составляющие. Мы живем на тихом острове невежества посреди черного моря бесконечности, и это не значит, что нам надо выходить за его пределы. Науки, продвигающиеся каждая в свою сторону, до сих пор приносили нам мало вреда; но в один прекрасный день собирание разрозненных кусочков знания в единое целое откроет нам такие страшные перспективы реальности и нашего в ней положения, что нам останется либо сойти с ума от этого откровения, либо спасаться от света знания в мире и безопасности нового средневековья.
Космицизм Лавкрафта и человекоцентрические взгляды на мироздание несовместимы[2][9]. Космицизм имеет много общего с нигилизмом, но важно отличие состоит в том, что космицизм подчёркивает незначительность человечества и его деяний, а не отвергает возможность существования какой-либо высшей цели. Например, в «Мифах Ктулху» ужас вызывает не отсутствие значимости людей, а само открытие героями истины о том, что у них нет абсолютно никакой возможности что-либо изменить в огромной и безразличной Вселенной. В работах Лавкрафта любой смысл или цели, которые могли бы объяснить действия космических сущностей, совершенно недоступны для понимания людей[6].
Космицизм Лавкрафта был результатом чувства экзистенциальной беспомощности человечества перед лицом того, что он называл «бесконечными пространствами», научными открытиями, и веры, что человечество по сути находится во власти необъятного и пустого космоса[10]. В его произведениях эти идеи часто исследуются с юмором («Герберт Уэст — реаниматор»), через сновидческое повествования («Сомнамбулический поиск неведомого Кадата») и «Мифы Ктулху» («Зов Ктулху»). Общие темы, связанные с космизмом в творчестве Лавкрафта, — это ничтожность человечества во Вселенной и поиск запретных знаний, который заканчивается катастрофой для ищущих.
Роберт Прайс пишет в книге «Lovecraft's 'Artificial Mythology'»: «Кто-то ищет запретные знания, сознательно или, что более вероятно, невольно, и возможно он не понимает, что для него уже слишком поздно... Знания, однажды полученные, слишком велики для человеческого ума. Это прометеевское, фаустовское знание. Знание, разрушающее в момент просветления, гнозис проклятия, а не спасения»[11].
Персонажи Лавкрафта сходят с ума, а их разум начинает разрушаться, когда они сталкиваются с воздействием сверхъестественных сил или неевклидвой геометрией[12]. Текст Лавкрафта внушают читателю страх перед чем-то иным или чуждым; например, в рассказах «Ужас Данвича» и «Дагон» нечто неизвестное изображено как ужасная угроза для остального человечества. Возможно, это отражение личных особенностей автора, которые могли включать замкнутость и параноидальность.
В первых строках рассказа «Зов Ктулху» Лавкрафт пишет:
Лавкрафт подробнее высказался в письме Фарнсворту Райту, редактору «Weird Tales» (Избранные письма 2.284):
Сейчас все мои истории основаны на фундаментальной предпосылке, что простые человеческие законы, интересы и эмоции не достоверны и не имеют смысла в безбрежной бездне космоса. Для меня нет ничего столь ясного в историй, как образ человека, — его низшие человеческие страсти, условности и стандарты — поданные в естественном виде для других миров или вселенных. Чтобы постичь истинную сущность запредельного, будь то время, пространство или измерение, нужно забыть такие вещи, как органическая жизнь, добро и зло, любовь и ненависть, и все низшие атрибуты для такой незначительной и временной расы, которая зовется человечеством. Если она вообще существует.... Только в сценах с людьми персонажи должны иметь человеческие качества. С ними нужно обращаться с усерднейшим реализмом (не спутав с романтизмом), но когда мы пересечем грань безграничной и жуткой неизвестности, — пределов, населенных тенями, — мы должны оставить все человеческое, — и приземленное на пороге этого запределья.
Оригинальный текст (англ.)[показатьскрыть]Now all my tales are based on the fundamental premise that common human laws and interests and emotions have no validity or significance in the vast cosmos-at-large. To me there is nothing but puerility in a tale in which the human form — and the local human passions and conditions and standards — are depicted as native to other worlds or other universes. To achieve the essence of real externality, whether of time or space or dimension, one must forget that such things as organic life, good and evil, love and hate, and all such local attributes of a negligible and temporary race called mankind, have any existence at all. Only the human scenes and characters must have human qualities. These must be handled with unsparing realism, (not catch-penny romanticism) but when we cross the line to the boundless and hideous unknown — the shadow-haunted Outside — we must remember to leave our humanity — and terrestrialism at the threshold.
Хотя космицизм кажется глубоко пессимистичным, Лавкрафт не считал себя пессимистом или оптимистом, а скорее «научным» или «космическим» индифферентистом, — это одна из тем в его произведениях[13]. В творчестве Лавкрафта люди часто подчиняются могущественным существам и иным космическим силам, но эти силы не столько злонамеренны, сколько и безразличны к человечеству[14]. Это равнодушие — важная тема космизма. С. Т. Джоши утверждает, что «Лавкрафт постоянно участвовал в (более или менее) гениальных дебатах о религии с несколькими коллегами, особенно с благочестивым учителем Морисом В. Мо. Лавкрафт выбрал позицию сильного атеизма; он считал религию не просто ложью, но и опасным для социального и политического прогресса явлением»[15]. Таким образом космицизм Лавкрафта вовсе не религиозен, а скорее является версией его механистического материализма. Вследствие этого, Лавкрафт принял философию космического индифферентизма. Он верил в бессмысленную, механическую и безразличную Вселенную, которую люди с их естественными ограниченными возможностями никогда не смогут понять. Его точка зрения не допускала правок с религиозными верованиями, потому что они не могли быть научно подтверждены. В его произведениях непостижимые космические силы так же мало заботятся о человечестве, как люди о насекомых[16].
Хотя Лавкрафт был не религиозен, но он создал различных Древних богов, таких как Ктулху. Лавкрафт никогда не считал их сверхъестественными сущностями, а они являются инопланетными существами, которые подчиняются естественным для них законам, которые для человека кажутся магическими. Древние боги хотя и опасны для человечества, но изображаются ни добрыми, ни злыми, а человеческие представления о морали не имеют для этих существ никакого значения. Они буквально существуют в космических сферах за пределами человеческого понимания. Они олицетворяют тип вселенной, в которую верил Лавкрафт[17]. Некоторые из этих существ имеют — а в некоторых случаях и создают — культы в их честь, но для подавляющего большинства этих существ человеческая раса настолько незначительна, что они не придают людям никакого значения.
Лавкрафт выразил эти мысли в письме Джеймсу Ф. Мортону:
Вопреки тому, что вы могли посчитать, я не пессимист, а индифферентист — то есть, я не полагаю ошибочно, что результат воздействия окружающей природы и основных условий для органической жизни, будет иметь какую-либо связь с желаниями или вкусами живых существ либо частью их жизненного цикла. Пессимисты столь же нелогичны, как и оптимисты; поскольку все они представляют, что устремления человечества едины и имеют прямое отношение (фрустрации либо устремления) к непрерывному потоку земных мотиваций и событий. То есть — обе школы в рудиментарном виде сохраняют примитивную концепцию сознательной телеологии — космоса, который, черт возьми, так или иначе безразличен к потребностям и желаниям комаров, крыс, вшей, собак, людей, лошадей, птеродактилей, деревьев, грибов, дронтов или других форм биологической энергии.
Оригинальный текст (англ.)[показатьскрыть]Contrary to what you may assume, I am not a pessimist but an indifferentist — that is, I don't make the mistake of thinking that the resultant of the natural forces surrounding and governing organic life will have any connexion with the wishes or tastes of any part of that organic life-process. Pessimists are just as illogical as optimists; insomuch as both envisage the aims of mankind as unified, and as having a direct relationship (either of frustration or of fulfilment) to the inevitable flow of terrestrial motivation and events. That is — both schools retain in a vestigial way the primitive concept of a conscious teleology — of a cosmos which gives a damn one way or the other about the especial wants and ultimate welfare of mosquitos, rats, lice, dogs, men, horses, pterodactyls, trees, fungi, dodos, or other forms of biological energy.
This [Lovecraftian] paralysis is caused by the realization that the underlying problem…[is] that incalculably large void which envelopes us all.
[O]f [Lovecraft’s] extra-dimensionality…[i]t is the horror of unknown interiors, the failure of our geometry.
Космицизм (Лавкрафт).
